Михаил Этельзон
September 26, 2016
Автор, которого мы сегодня представляем - победитель международного конкурса в Брюсселе "Эмигрантская лира - 2009", публиковался во многих журналах и альманахах, издаваемых в разных странах:"Нева", "Арион", "Новый Журнал","Интерпоэзия", "Слово/Word", "День и Ночь", "Метро", "Настоящее время", "Чайка", "Эдита", "Новое Русское Слово", "Форвертс","Труд" и других. У него изданы три книги: "Под Созвездием Рака" (Европейский дом",С-Пб, 2006),
"Соло" ("Слово/Word",Нью-Йорк, 2006), "МеждуМетие" ("Эксмо", Москва, 2012).
Снится...
Из какого далёкого детства
снова снится мне старенький двор,
где соседи ещё по-советски
о соседях ведут разговор?
Мне, наверное, года четыре...
И четыре души за столом
в однокомнатной душной квартире,
вместе с прошлым готовой на слом.
Там жива наша бабушка Женя -
суетится весь день во дворе,
как в замедленной съёмке движенья:
под шелковицей "режет курей".
И бежит безголовая птица
от своей головы на пеньке...
Столько лет...
эта курица снится
среди красной травы...
налегке.
Детский плач, опустели качели,
струйка крови течёт по ножу...
...
Это я - без желаний и цели -
всё бегу от себя,
всё пишу...
...
Осенние звуки
"Где сосны - мачты будущего флота.."
(И.Северянин)
Приходит осень, осень, осень!
И осеняет мачты сосен,
и осиняет неба зонт.
А ветер птиц уже уносит,
и косяками стаи косит
за горизонт, за горизонт.
Он парусинит пару сосен,
а первый иней, словно проседь,
синявит просеки пробор.
И облака на лес просели,
и обволакивают ели,
туманя еле сонный бор.
Опали розы - словно пьяны -
в опале чёрной, фортепьянной
печальны летние цветы.
Но распускаются под ливнем
среди газонов улиц длинных
цветы осенние - зонты!
Играя Баха или Листа,
летают листья - лисьи листья -
по сентябрю, по сентябрю.
И в ожидании осина -
под небом сонным, небом синим -
дрожит осенне на ветру.
Бросает осень листья оземь!
И светофорит: озимь! озимь!
Спасает листья до весны.
А листья землю засыпают,
и под ногами з-а-с-ы-п-а-ю-т,
и чуть храпят, и видят сны...
Ах, осень!- сыграна соната,
лишь сосны - мачтами фрегата -
плывут по лесу средь осин.
И я сегодня Северянин! -
и Сентябрянин, Сентябрянин! -
сентиментален утром ранним
и по-осеннему раним...
...
Исход
(моим дочерям)
Вот и всё, -
наконец-то взлетаем,
отрываясь от грешной земли;
за века не прирученной стаей
поднимается в путь птичий клин.
Всё отобрано - память и сердце,
всё оставлено - Родина, дом;
даже наше "счастливое детство"
где-то в прошлом - уже за бортом.
Вот и всё, -
скоро будет граница,
раньше годы - теперь это дни;
не забудем родителей лица:
остаются в слезах и одни.
И обласкана - как только можно,
и обыскана - мог ли помочь?! -
на руках, повзрослев на таможне,
засыпает двухлетняя дочь.
Вот и всё, -
под ногами, в болотах,
даже город сегодня плаксив:
из-за туч куполов позолотой
провожает - Господь вас спаси.
Знаешь, с неба "державы", "границы" -
миражи, нужно только взглянуть;
оттого ль перелётные птицы
так легко собираются в путь?
Вот и всё, -
так решили мы сами,
надоело нам в пасынках быть,
от рожденья другими глазами
видеть мир, по-другому любить.
Виноваты по роду, по вере -
старый колокол снова звенит.
Сожжены миллионы евреев
точно так же - в печах - без вины.
Вот и всё, -
никому не мешаем,
не едим чей-то хлеб, чью-то соль,
вы хотели - и мы уезжаем,
забирая с собой только боль.
Хватит ждать, что доказывать дальше?
Нас никто не спасёт от беды.
Уезжаем от злобы и фальши,
мы - евреи, но мы - не жиды!
Вот и всё, -
спит Египет и слепо
отпускает бегущих рабов.
Фараоны меняют на хлеб их,
не до них - сохранить бы богов.
Тыщи лет продолжаем Исход мы,
чтоб себя как Народ сохранить.
Уходили мы из Преисподней -
улетим из постылой страны.
Вот и всё...
И волнения ропот...
Вот и Вена!
И трап подвели!
Первый шаг по свободной Европе,
и последний - с Советской земли.
Где мы будем, я точно не знаю, -
на каких говорить языках...,
но проснулась и, сладко зевая,
улыбается дочь на руках...
Вот и всё...
1989, Ленинград, Вена, Рим
2002, Нью-Йорк
...
Семейное древо
Я изучаю родословную:
кто жил и умер до меня,
года рождения условные,
семейства, судьбы, имена.
Вот прадед, давший мне фамилию;
прабабки, бабушки, мой дед;
местечки, сёла, где громили их;
границы стран, которых нет.
Родня большая, многодетная,
не раз убитая войной…
На этом Древе веткой где-то я,
и дочки-листики со мной.
Воспоминания дословные
я соберу из первых рук,
чтобы продолжил родословную,
начав с меня, мой тёзка - внук.
...
Миг
Проходит мимо, бросив взгляд,
прошла ещё,
остановилась...
невольно голова назад,
глаза в глаза –
прохожих над –
не уколов, подняв на вилы.
Куда, откуда, кто она?
в людской толпе –
безликой, бледной,
случайно, в суматохе дня
глаза в глаза, один – одна,
миг
и растаяла бесследно...
Зебры
Мне нравятся зебры - обычные зебры,
они полосаты и этим - волшебны.
Они не расисты, скорее, - нацмены,
но каждой полоской - тигрины, надменны.
Они чёрно-белы, они пограничны,
как первые фильмы, - они лаконичны.
И даже, как фильмы, - немы и невинны,
они фортепьянны, они пианинны.
Природа играет на клавишах зебры,
а зебры зевают и кушают стебли.
Не чёрны, не белы... и странно-мулатны:
полоски..., полоски..., а смотрятся ладно.
А люди... и белы, и чёрны, и жёлты,
а им полосатый, уверен, пошёл бы!
И даже пятнистый, поверьте, - не страшно:
вполне леопардно, и очень жирафно.
Полоски на теле, на личиках пятна -
и формой и цветом
природно, приятно...
