То дерево, которое он бережно взращивает в своём сердце уже много лет, должно было зеленеть на невских берега или нежных холмах Украины. А оно пустило корни на американском континенте. И достоинствами своими, и ветвями сравнялось со многими подобными, что росли на чужбине. Но всё же, несмотря на все прочие равные условия «взращивания», этому древу удивительным образом посчастливилось сохранить свою особенность.
Наследник семейных традиций – наш соотечественник из старинного дворянского рода Шкуркиных, Сергей Владимирович. Родившийся в США, неподалеку от калифорнийского Беркли, он считает себя русским по праву. — Как Вам удалось сохранить весь этот уникальный семейный архив — документы, письма, фотографии, многим из которых больше столетия? — На самом деле это не моя заслуга. Я лишь храню и систематизирую то, что собрали мои родители. И даже пра- пра-родители! Поскольку они были людьми культурными, в высшей степени образованными, то знали бесценность каждого предмета или факта.
Большею частью это учёные труды моего прадеда Павла Васильевича Шкуркина – известного харбинского востоковеда. Он первый в роду, кто очень-очень беспокоился о судьбе своего наследия. Сохранилось его письмо, которое он написал своей невестке, — а моей бабушке! — Ирине. Он просил её по возможности бережно распорядиться его библиотекой, где были редчайшие издания, особенно по истории, а также масса рукописей, записок о географических изысканиях, уникальные фотографии русских в Китае в первые два десятилетия прошлого века.
Вот почему я с такой радостью передал часть семейной коллекции в недавно организованную Русскую библиотеку города Сакраменто. Там книги уместны, там они лучше сохраняют свои просветительские качества, так можно сказать! И, что немаловажно, я заметил, как уважительно относятся к старым книгам в этой библиотеке!
-Судя по всему, и Вы, и бабушка Ирина в точности исполнили завещание Павла Васильевича… — О, да! Безупречно! Множество материалов – самых разных! – после долгих лет хранения в семье стали основой уникальной коллекции документов, рукописей, литературных и научных работ, карт, книг и периодики, собранной несколькими поколениями Шкуркиных и породнившихся с этой семьёй Шмидт, Лапикенов, Домонтович, Лисиных…
Поскольку Павел Васильевич искренне боялся, что «проклятая война» — он имел в виду Великую Отечественную, — сделает его сокровище, его наследие бесхозяйным имуществом, то его тревога передалась и далее, — как говорится, наследникам по прямой. В прошлом году значительную часть семейного архива я передал в знаменитый Hoover Institute, это в Стэнфордском университете, там самая большая в мире коллекция документов по эмиграции. Ещё раньше мой отец Владимир Владимирович подарил часть материалов во Владивосток, где прадед сначала служил в армии, воевал, учился в Восточном институте, а затем и работал в начале прошлого века. Конечно, он, родившийся в семье потомственного дворянина, мог вернуться в милый дом и пойти по семейному пути военной службы. Однако любовь к Востоку оказалась сильнее…
Дальний Восток так заинтересовал его, что он стал изучать китайский и маньчжурский языки. После революции остался жить в Харбине, где продолжал научную и педагогическую деятельность.
— Но при всей любви к Востоку прадед оказался по другую сторону Тихого океана, в Сиэтле! — Увы, это был исход многих здравомыслящих людей. Однажды стало понятно, что гонения на русскую интеллигенцию неизбежны. Кого-то сильно раздражало присутствие среди них потомков дворянских родов. Хотя многие дворяне, в силу своей природной духовности, принимали революционные обстоятельства незлобиво, как неизбежность… Впрочем, любое решение об эмиграции мы не можем комментировать объективно, у каждого свои причины… — Однако эмиграция первой волны – самая трагическая… — Драмы и трагедии сопровождают любую эмиграцию… В любой её волне можно встретить невидимые миру слёзы…
— Но ваша семья выглядит такой оптимистичной! Все – состоявшиеся люди. Учёные, инженеры, государственные служащие… — Просто у нашего рода могучая сила! В самом деле! И хотя революция прошлась по нашей семье, можно сказать, острым лезвием, остались крепкие корни, которые дали новые сильные побеги. Сто лет назад всё у нас в родне перемешалось: дворяне стали сочувствовать красным, породнившиеся с родом представители семей «не знатного» происхождения открыто сочувствовали белым… Достаточно сказать, что одна из моих родственниц, Александра Коллонтай, дочь полковника Генерального штаба, со всей страстью отдалась революции и ленинским идеям. Да-да, не удивляйтесь! Девичья фамилия Шурочки, как звали её в семье, — Домонтович, она сестра моей прабабушки. Ещё один яркий и незаурядный мой предок – лейтенант Шмидт, выходец из знаменитой воинской династии, племянник моего прадедушки, тот самый, по чьему адресу иронично прошлись Ильф и Петров…
Между тем ирония неуместна. Петр Петрович Шмидт ещё в революцию 1905 года возглавил восстание на крейсере «Очаков», подняв вместе с броненосцем «Потёмкин» флаг революции. Поплатился он за это своей жизнью, которая могла бы стать счастливой. Он был человеком разносторонним. Часто импульсивным, но неизменно нежным. Он всех любил и жалел, возможно, именно в силу своего характера принял предложение матросов возглавить бунт на корабле. Словом, среди мои родных есть такие неординарные и талантливые личности, в том числе и весьма авантюристичные, что мне будет чем заняться, когда уйду на пенсию… Сейчас меня просят написать воспоминания, но у меня совершенно нет времени! Даже на интервью. Вот только для «Горожанки» сделал исключение…
— Спасибо, Сергей Владимирович, за это внимание к нашему журналу. Мы тоже будем ждать Ваши мемуары. Но коль скоро Вы сказали о своей занятости, расскажите об этом подробнее, пожалуйста. — Уже много лет я возглавляю организацию под названием «Объединённые христианские центры». Мы помогаем социально обездоленным людям. Особенно бездомным. Потерявшим жизненные приоритеты. Или тем, кто находится в зависимости от наркотиков. У нас сейчас работает почти 30 человек. Есть и волонтёры, сочувствующие тем, кому интеграция в американское общество даётся с трудом. То есть основная категория тех, с кем мы работаем — это иммигранты, в том числе из бывшего Советского Союза.
— Вы ведь родились в Америке, откуда у Вас такое особое отношение к иммигрантам? — Мне очень понятны все те трудности, с которыми сталкиваются переселенцы. Новая страна, другой язык, непонятные законы… Даже моей вполне благополучной семье, где все знали по несколько языков, где были инженеры и учёные, не сразу удалось почувствовать себя комфортно в Америке. Помню, как мы жили в маленьком доме всего с двумя спальнями – дедушка и двое его сыновей с семьями. Все друг друга поддерживали, жили дружно. Бабушка с дедушкой определяли весь семейный уклад. Дома говорили только по-русски. Детьми занимались дедушка с бабушкой. Потому что родители работали и учились…
— И Вы продолжаете сейчас их традиции? — К сожалению, не вполне. У моих детей, Ильи и Тамары, не было таких бабушек и дедушек, как у меня! То есть они были, конечно, и любили своих внуков, но были очень заняты по работе. К тому же, я женился на американской девушке, и мы с Кэрол по-русски не говорили… И с детьми нашими, Ильёй и Тамарой, тоже общались в основном на английском. Хотя традиции семьи не забывали никогда. Главная из из них – всегда, в любых обстоятельствах, поддерживать друг друга. Поэтому, видимо, у меня осталась эта потребность работать среди людей с трудными судьбами, чтобы сделать их жизнь более защищённой…
— Искренне желаю Вам много сил и успехов в этом благородном деле! — Спасибо! Но я хотел бы заметить, что у каждого из нас есть возможность помочь другому. Для этого нужно только потратить несколько часов личного времени. Посмотрите вокруг себя – и протяните руку помощи. Ведь именно этому учили нас предки!
